Архангелами город наречён,
храним и призываем. Так что скоро,
отчаявшимся лагерным помором
выламываясь из цепи времён,
он двинется весь в лодках к настоящей
свободе руслом Северной Двины,
уже не разбирая глубины,
и в Белом море родину обрящет.

Чернявая базарная Москва,
прощай, прости и попытайся с богом
остаться. Карбас насмолить немного
и двинуть следом, раз уж голова
не варит, как — беспечно или мудро —
себя доверить небесам, с ленцой
играющим то сумрачным свинцом,
то лёгкими пластами перламутра.