— «Быть правым боюсь,
к чему же пришли мы,
Клеопа? Как выдержать этот груз?»
Из полного слухов Иерусалима
дорога вела в Эммаус.

На тронных холмах
царила весна и весть подавала
маслинам с акациями второпях.
Стрижи кувыркались в лазури, и мало
им горя. Сквозь память и прах
шли два человека, и верить мешало
сомнение, и наушничал страх.

— «Прилично ли так
роскошествовать природе, ведь Бога
смешали с песком — и это пустяк?
а тот — самозванец?» Обрядом да боком
выходит из истины кавардак.

Далёко идти.
Спит солнце в зените.
Какой-то прохожий стал впереди.
— «День добрый вам, странники! Расскажите,
что произошло здесь? Нам по пути».

С опаской глядят
в лицо незнакомцу. — «Шутишь ты, верно?
О том говорят все подряд,
от мытарей и священников первых
до малых ребят.

Тут позавчера
пророка из Галилеи убила
толпа с фарисеями. Он до утра
висел на кресте». — «Даниила
вам, путники, перечитать бы пора.
Всевышняя сила
помимо гвоздя и вне топора».

— «Он воду в вино
шутя превращал, и хлеба сторицей…»
— «Не Бог в чудесах проявляется, но
кругом ежедневное чудо творится,
не спрятаться, не убрать под сукно».
— «Чудна твоя речь, но не наговориться
сегодня». И дальше идут заодно.

— «А сколько больных
излечено, еретиков, прокажённых…»
— «По вере себя исцелить бы, двоих —
по слабости. Вон уже ждёт обороны
тень Иова. Из угодий земных
росток, и капризный младенец из лона,
и сын человеческий в корне их».

— «Внутри? Но скажи,
где воду набрать, из какого колодца?..»
— «Приметы ниспосланы вдоль межи,
и капля призвания. Шаг иноходца
у каждого и свои рубежи.
Гуртом достаётся
пустыня, где властвуют миражи».

— «Постой, не злословь
глухого! Куда же дойдёт одинокий?
Помилуй! На то и любовь,
оставить её?» — «Без неё нет дороги
любому. Заранее приготовь
излучины сердца и счастья отроги,
не то мы заблудимся вновь».

К воротам они
тем временем подходили, и ужин
решили втроём сопоставить во дни
опресноков. Сели к оконцу и дружно
молчали в вечерней тени,
и огненный бог садился, натружен,
за горы, пока зажигались огни.

Хозяйка в подвал
спустилась, и мальчик расставил посуду.
Ко лбу прикоснулся закат и послал
обычное, чуть просветлённое чудо:
они прозревали, а Он — — —