Олегу Горшкову

Бражничать в излюбленном шалмане
с лицедейством, замершим на стенах,
как на сцене, где клеймит и манит
хриплое контральто Мельпомены.

Зал играет жестом и усмешкой
с важностью богемственной особы,
страны и эпохи вперемешку
сходятся в борьбе междоусобной.

Принц юродивым за стол садится,
драму разливая по бокалам,
гордеца, блудницу и убийцу
потчевать безумием усталым.

Вечер сам торопится к развязке,
монологи портит и стирает
грим в чаду полупристойной ласки,
в огненном просцениуме рая.

Время изготовиться с ударным
тостом и на фоне декораций
жизнь подать неуловимым даром
и шутя от смерти отказаться.