Пух и перья. Рок в полный рост
между стёкол закупорен.
Голубь из-под колёс выдирается кубарем,
чудом жив и бесхвост.

Лезет бензопила под окно
неустанным осадным орудием,
так что к вечеру ивовыми обрубками
поле битвы полно.

У ночного кафе имярек
сидя ждёт и сдачей не делится,
только смотрит на длинноногую девицу
мутным оком калек.

Что подать ему, чем исцелён
будет не на словах, а на деле он,
вывих мира случайно-смертельного,
ход увечных времён?

До небес вина сплетена,
близорукое зренье изранено,
и ответом неверным живёт сострадание,
сам скрипач — сам струна.