Тамбур накрест исчёркан шагами
там, где ночь провожает состав
перемётной слезой, пьяным гамом
и луной-китаяночкой. Прав
работяга из-под Уренгоя,
на дорожку залитый в умат;
и та девочка, что за героем
сериала спешит в Чудоград,
тоже в праве своём; и старуха
в крепдешиновом чёрном платке
бьётся траурницей тугоухой
об Алёшке. Висит налегке
и мотается улей по карте
горемычных маршрутов, где нет
лишь тебя, соглядатай плацкартный,
безбилетник, заика, поэт.
И не в том ли усмешка искусства,
чтобы в сотах людской правоты
выбрать тысячелицый, изустный
воск — на прочее годен и ты…