Забытая деревня. Власть
безвременья. Зима. Россия.
Полуметровый снег, которому
идёт размашистая снасть
еловых башен, и осинник
нагой, и тяжкий след истории.
Глухая вереница крыш
да в окнах светляки. Помалу
жизнь теплится — пусть худо, бедно ли,
но на сто вёрст ложится тишь,
но небеса сияют смальтой,
но ветер носится над бездною.
— Темнеет как будто? На небе ни облака…
— В глазах у тебя потемнело, Емеля…
— Работай-ка шибче, дай волю — то всё б лакал…
— Бутылка вина крепче бочки елея…
— Правда, чернеет… Креститесь-ко, братцы…
— Свиток сворачивается, не менее…
— Осилить планиду и попытаться…
— Эх вы, темнота! Это просто затмение…
Протрите при астрономическом виде
глаза — между жжёнкой и рассольцем!
Смотрите,
как выключается лампочка солнца!
Смотрите,
как тьма воцаряется понемногу —
на троне всемирном, в родимом корыте —
затмение света, затмение Бога.
Затмение маковки непутёвой,
медовухи-свободы уже хлебнувшей.
Затмение небывалой обновой
впечатывается в землю всё глубже.
Идёт по савану, шлейфу, почве,
насту культуры едва приметной,
идёт кобылой от сельской почты
и по оптоволокну Интернета.
Затмение — ближнего как соседнего.
Затмение — очередной крестной муки.
Затмение — атомного воскресения.
Затмение — веры под линзой науки.
Учёный ведь таперича каждый,
и бьётся в сетях рыбий скелет,
и сколько ещё — бог весть, но пока что
поставьте галочку: бога да бога нет.
Чёрное солнце на флаг нацепить,
громкость утроить, смехом упиться.
С жёлтым кольцом ненавистной цепи
на лапе подстреленная птица.
— Начал народ мозгой пошевеливать…
— Жить из своей головы начинают…
— Спрашивают, где и думать не велено…
— Место святое тебе не чинарик…
— Там и надежды и горести много…
— Рана в душе от неучинимого…
— Церковь-то нынче — могила Бога…
— Надо бы сообща починить его…
Намертво чердак заколочен.
Звёзды поглядывают через плечо.
Жёлтая радужная оболочка.
Чёрный зрачок.
Нý как не выйдет? На дне колодца
столетиями жить с бельмами глаз?
Мгла из потухшего солнца
смотрит на нас.
— Там и землю поделим, не сумлевайся…
— Энтим-то? Теперя кому нужды…
— Были Ваше Сиятельство, а нынче Вася…
— Про одни дрожды не говори двожды…
— Пойду, Пахомовна, помитингую…
— Заглянул под ёлку, да был таков…
— Прописали глагол, и то загнули…
— Обожди, прибавится ездоков…
Чтό ты? Зачем ты здесь? Дело какое
поручено сосуду скудельному?
Эпохи текут неумолчной рекою
сквозь пальцы рифмача и бездельника.
Сам-то как веруешь? В боку себе
не много ли тащишь? Высокомерие,
гордыня, тщеславие, послевкусие?
Не после-верие, так хотя бы — до-верие.
К мирозданию, блистающему во зле —
спорыньёй на ржи, лотосом из тины,
проповедником, беженцем по золе —
и чреватому ядерной пустыней.
Доверие — вороньему граю,
доверие — колыбельному пению,
доверие — разорённому краю,
доверие — смутному предназначению.
Доверие — ещё не рождённому Богу,
которому нужно помочь
там, где к Угличу или Дамаску дорога
легла, обращённая в ночь.