— Царствие справедливости — без нищеты и войн,
голода и стыда. Всеобщий и трудовой
хор и собор. Ни рабов, ни жандармов
жизни. Каждый да будет равен своей судьбе
и созидает для всех, а не по себе
там, где машинная манна даётся даром.
— Гомункулус, но на полной научности…
— Не то Гордиев узел, не то цугцванг…
— В два хода мат эсерам получится…
— Ждать мира скоро устанут ваньки…
— Партия — гвардия человечества…
— Всемирный передовой отряд…
— Такое и гильотиной не лечится…
— Из бандита в апостолы и назад…
— Инкубатор свободнорождённого будущего через нас
воздвигается. По глобусу шествует рабочий класс.
Только б дожить! Во имя земного рая
хотя бы — бессмертием, стёртым во прах
городом, идолом, точкой на карте, именем на губах
всех, кто идеей живёт и за мечту умирает.
— Полное, окончательное разрушение…
— У страстей народных на поводу…
— С корнем выдрать и всем по шее бы…
— Миру капитала гореть в аду…
— Директорский сын-то эвон пошёл с кого…
— Дела общего ради, не за живот…
— Начитались, как его, Циолковского…
— Погодите, до Фёдорова дойдёт…
— Консервация личных сознаний. Проектирование тел
для одухотворения. С тем обойти предел
ветшающей плоти. Отремонтированную квартиру
чувством и разумом заселить. А коли так,
поршнями сердца пойдут Мафусаиловые лета
по преображённому мыслью миру!
———————————————
Кабинет-купе. Газеты. Европа.
Партийные мямли — хуже немцев.
Шагнуть на перрон бы, как из окопа.
— Подъезжаем!
— Ну, наконец-то!..
К чёрту шахматы — наперегонки
слоны и пешки летят с доски.
— Социализм и закон — оба правы…
— Только парламент, а не банда нерях…
— Погодите. Таких, как вы,
мы будем вешать на фонарях.
— Только бы сразу не арестовали,
а там поглядим ещё, кто кого!
Прожекторы на Финляндском вокзале
высвечивают маленького и коротконогого
репатрианта. Всколыхнутыми гущами
лес рук упивается речью в упор,
и человеческие цепи грядущего
заполняют лязгом простор.
— Чего ергочит там этот лысый?..
— Кричит и картавит вороной в овсе…
— А вы поглядите, как светятся лица,
скоро о лысом узнают все…
Трибуном плебса перед трибунами
время щурит веко, и сквозь века
небывалое, страшное, давно задуманное
хлещет с броневика.
— Истребление народов Европы
ради получения сверхприбыли…
— Давно ли у Вильгельма в холопах?..
— Штыком бы его! От немца прибыли…
Альков Кшесинской убран по моде
алым так, что гранитные окна горят.
Над толпами в разные стороны смотрит
двуглавый орёл фонаря.
— Дело за всемирным пролетариатом,
а мы — соучастники первого акта…
— Ваши тезисы противоречат фактам!
— Тем хуже для фактов!
———————————————
— Волей солдатские массы задарены…
— Субординация просто смешна…
— Революцию погубит не армия,
а сверх силы затянутая война…
— Содком полка — пораженец с невеждой,
у офицеров и руки связаны…
— Декларация прав солдата, но где же
декларация его обязанностей?..
— Поручик, мы с вами видали всякое,
но — голосовать? чтоб идти в атаку?
— Митингов и речей немеряно…
— Эх, то ли дело Соха Андреевна…
— Где же слово церкви? Глухо… немо…
— Пополнение — из каторжных рот…
— Кто же останется побивать немца?..
— Мы тамбовские, до нас не дойдёт…
— Господин генерал, хоть и уважаемый…
— А землицы не выдаст нам с урожаями…
— Карманный словарик леворюцинера…
— В комитете дали… так-то, брат…
— Башковитый будешь, не токмо нервный…
— Был Панкрат, а стал демократ…
— Свобода завшиветь в окопах даром нам
не нужна, бери выше да целиком…
Главноуговаривающий с убеждармами
машут наперегонки флажком.
— Победа необходима! Кто хочет быть…
— Льют воду на мельницу Ленина…
— Начальство в сборе… Прикончить бы,
и нет те разом наступления…
———————————————
Бобрик и френч. Почерк имперский.
Печать измождения на лице.
Скульптуры и бюсты. Приёмная Керенского
в бывшем Зимнем дворце.
Не зала — залища, не коридор — коридорище,
вместо царских портретов — ряд обрамленных дыр.
— «Договориться с Корниловым? Что ещё
присоветуете? Сепаратный мир?
Евгений Павлович! В девятьсот четвёртом я,
помнится, защитил вас. Как тогда,
прошу не мешать! Будут приняты твёрдые
меры. Великой нации узда
ни к чему. Свободу, с боем взятую на века,
народ не отдаст — ни генералам, ни большевикам!» —
— «За неудачи на фронте прежде отвечал царь,
а теперь… мы не выдержим… ради страны, а не партии…
ведь не на параде…» —
— «Дни революции не омрачатся
предательством. Ступайте, товарищ Ринич, ступайте».
———————————————
Артподготовка — и та неохотно
обрушивается на окопы врага.
Жидкая цепь добровольцев под хохот
подвигается в сторону бочага.
Последняя честь. Вековое служение.
Пулемётная гибель задаром.
Последняя судорога перед траншеями
разагитированных армий.
— Австриякам куда как стало везти…
— Отчего поражение за поражением…
— От предательства? богооставленности?
— Не от отсталости. От движения.
— Дождёшься от фрица нагоняй…
— Седлай порты, надевай коня…
По швам расползающимися полками,
вшивыми дивизиями — человечий вал,
клацая затворами, штыками понукая,
набрасывается на вокзал.
Штурмом взятый поезд. Прочь от фронта
верной смерти — до хат и изб.
Всё равно — до самого горизонта,
хоть — капитализм, хоть — социализм.
— Сам чьих будешь? Знаком ли с нами,
комиссар Линде? Зовёшь назад
напрасно! Новыми помыслами
выстлана старая дорога в ад.
Путём, на картах едва ли начатым,
нелегко дойти до того,
к чему, быть может, лишь предназначено
переходное существо.